«Швейк» или же «Похождения бравого солдата Швейка», написанные Ярославом Гашеком, являются самым успешным чешским романом. «Швейк» был переведен на 58 языков, существуют десятки его экранизаций по всему миру и даже опера. Швейк, наряду с Дон Кихотом, Дон Жуаном и Обломовым, вышел за рамки чисто литературных героев — он стал культурным понятием, которое знают образованные люди по всему миру.
Придет время – эти императоры полетят один за другим, и им даже государственная прокуратура не поможет.
Тем не менее, в Чехии, на родине Швейка, до сих пор сомневаются – стоит нам гордиться Швейком или все-таки стыдиться за него? Роману Гашека почти 100 лет. Не устарел ли он? Надо ли его читать современному русскому человеку?
Всегда можно прорваться
В этой книге есть все, что нужно знать о жизни, чтобы жить.
Итак, начнем с главного. Почему стоит достать из библиотеки именно «Швейка» и погрузиться в него с головой? Что думает автор комментариев к роману — писатель Сергей Солоух?
«Потому что в этой книге есть все, что нужно знать для жизни. Вернее, все, что нужно знать о жизни, чтобы жить. Эта книга поддержит вас в любой ситуации и даст ту самую веру, которую она давала, например, евреям в Терезине. Там оказались две переводчицы на немецкий, Грета Рейнер и Рут Бонды, которая позже перевела «Швейка» на иврит. Рейнер погибла в Освенциме. Роман им давал веру в то, что всегда можно прорваться. Веру в то, что жизнь полна чудесных избавлений. Ведь «Швейк» — это, в общем и целом, история чудесных избавлений. Там очень много слоев — и смех, и антивоенные мотивы, и эти избавления особенно жизненные, потому что они не рассказаны как сказка. Они рассказаны, если хотите, грубым, но очень понятным и живым, и ярким способом. Поэтому это так убедительно. Поэтому убедителен созданный Гашеком миф о том, что можно прорваться, можно выйти из любой ситуации».
Действительно, «Швейк» довольно веселая книга о том, как можно преодолевать трудности. Оказывается, выжить можно и не бросаясь грудью на амбразуру. Кстати, как раз тот факт, что Швейк препятствия не преодолевает, а скорее обходит, многие и считают позорным. Особенно, когда Швейка выставляют типичным образчиком того, как ведут себя чехи во многих ситуациях. «Бравый» Швейк ни в коем случае не супергерой. Чешский литературовед Павел Яноушек, однако, напоминает, что Швейка не надо воспринимать как психологического героя.
https://www.youtube.com/watch?v=olrJlVe1Dpg
«Согласно экстремальной теоретической интерпретации, Швейк на самом деле не существует как герой. Швейк не более чем прием автора, как высмеять войну, как ее пережить и осмыслить. Швейк в романе всегда спонтанно реагирует на ситуации. Швейк не является героем со своей психологией. В момент, когда мы смотрим на Швейка вне контекста романа, он превращается в персонаж, который себя как-то ведет, у которого своя психология и социальная роль. Потом мы начинаем обсуждать, что Швейк ведет себя тем или иным образом. Но роман не об этом. Это не психологический портрет человека на войне. Через человека-чудика роман наблюдает за миром вокруг. Среда для автора намного важнее, чем сам Швейк.»
Тем не менее, Швейка на его родине рассматривают именно как характеристику определенного человеческого типажа. И многие в ужасе, что кто-то может подумать, что Швейк – типичный чех. Дискуссии о герое Гашека ведутся постоянно, но фактически речь не идет о самом романе.
Нижеподписавшиеся судебные врачи сошлись в определении полной психической отупелости и врожденного кретинизма представшего перед вышеуказанной комиссией Швейка Йозефа, кретинизм которого явствует из заявления «Да здравствует император Франц Иосиф Первый».
«В Чехии — это у меня точно проверено на студентах, «Швейк» является романом, который все знают, но никто его не читал. Швейк как герой покинул книгу, в его честь названы десятки пивных. Швейка как понятие знают абсолютно все. Все знают, что Швейк сказал. Особенно первый том романа весь разобрали на цитаты. Швейк превратился в своеобразную икону, которую можно интерпретировать по-разному. Можно на него смотреть как на образец определенного сопротивления войне, но одновременно он может показаться героем, который умеет легко и просто выжить в любой ситуации и еще на все посмотреть с юмором. С момента выхода романа в Чехии идет интеллектуальный спор — являются ли чехи народом швейков или нет? «Швейк» в этом плане — часть дискуссии о самоопределении и самооценке чехов. В этих спорах мы ищем ответы на вопросы о поведении чехов, их юморе, о чешском восприятии истории», — говорит профессор Павел Яноушек.
Я не представляю себе, – произнес Швейк, – чтобы невинного осудили на десять лет. Правда, однажды невинного приговорили к пяти годам – такое я слышал, но на десять – это уж, пожалуй, многовато!
Нравится ли это чехам или нет, в той же России все-таки многие считают Швейка прототипом чешского характера, и это подтверждает Сергей Солоух.
«Да, есть такое, что для русских Швейк представляется как некий такой обобщенный чех. На самом деле в этом есть определенная правда. Если отбросить совсем смешные моменты, тот абсурд, который при этом присутствует, то вряд ли кто-то из чехов станет отрицать, что это в значительной мере составляет культуру и дух чешского народа. Чешская интеллигенция, наверное, хотела бы себя строить, скорее, от Чапека или от какой-то связи с французской литературой. То есть с более тонкими предметами, чем какая-то низовая культура чешской пивной. Это мнение всегда было, что Швейк портит нашу чудесную легенду. Ну, с Масариком его рядом не поставишь».
Если нельзя воевать, делай как Швейк
Претензии, которые возникают к роману в современном чешском обществе, в России к «Швейку» не предъявляются. Публицист Максим Артемьев объясняет почему.
Я человек весьма терпимый, могу выслушать и чужие мнения.
«Дело в том, что чешское общество хочет быть похожим на западное общество. В западном обществе нет двоемыслия. Считается, что власть и народ едины, все исповедуют единые ценности, а «Швейк» показывает абсурдность власти, абсурдность религии, семьи. Швейк – это анархический бунтарь. Для Запада анархический бунтарь неприемлемая фигура. Недаром Швейк был не очень популярен в США, во Франции и других странах. Он был известен, в первую очередь, в Германии, Восточной Европе и СССР. То есть в странах, который прошли через диктатуру. То есть там, где люди столкнулись с такими проблемами и вызовами своему существованию, что они начинают понимать условность очень многих принципов. Поэтому у русского читателя нет к Швейку никаких претензий. Он понимает, что «швейкование» во многих случаях вполне допустимая и разумная тактика и стратегия выживания маленького человека во враждебном обществе и мире. В России Швейка понимают и принимают».
Откуда взялась огромная популярность Швейка в Советском Союзе?
Уважение к начальству, знание устава и присутствие духа на военной службе — это все. А если к этим качествам присовокупить еще и доблесть, то ни один неприятель не устоит перед нами.
Максим Артемьев: «Что такое «Швейк»? Швейк – это своего рода анархический, нигилистический бунт против власти. Эта позиция была очень понятна и удобна многим в Советском Союзе. Они просто переносили свои ощущения и то, как они относились к политической системе, на то, как относился к власти и авторитетам Швейк и другие герои романа Гашека. Потом, у Гашека был очень свободный, неформальный язык. Лично я, когда я ребенком читал «Швейка», был в полном восторге оттого, что видел в переводе романа напечатанными те слова, которые нигде больше я увидеть не мог. Здесь была допустима и так называемая обсценная и ненормативная лексика, в русской литературе такие слова невозможно было встретить. Поэтому Швейк воспринимался мной и, наверное, многими другими как такой глоток свободы, в том числе в плане языка».
По мнению Максима Артемьева, Швейк не устарел и сейчас.
«Я считаю, что в России по-прежнему сохраняется та атмосфера несогласия власти и народа, когда есть ощутимый диссонанс между провозглашаемыми ценностями и их восприятием в народе. Так было и во времена Швейка, когда Австро-Венгерская монархия провозглашала одни ценности, а люди часто исповедовали другие. Такая же ситуация происходит и в современной России, и повсеместно мы видим тихий, не прямой, а косвенный, как у Швейка, бунт против власти. Недаром в русском языке есть слово «швейкование». То есть, когда человек не в силах протестовать напрямую против того, что он считает абсурдом и глупостью, он занимает позицию такого вот дурачка. Эта позиция и сегодня бывает выгодной. Поэтому, я думаю, «Швейк» сохраняет свою актуальность для современного русского читателя».
– Дали ему… десять лет… неделю тому назад… – Ну, вот видите! – сказал Швейк. – Значит, семь дней уже отсидел.
Авторитетный чешский литературный критик Вацлав Черный упрекал «Швейка» в популяризации бесхарактерного поведения. Факт, что этот роман был включен в обязательною школьную программу, он считал издевательством. Тем не менее, и он признает, что зло не в «Швейке», а в его окружении.
«Швейк, якобы, сохранил свое личное человеческое достоинство. Лучше скажем, что он его не потерял, и это потому, что он не мог потерять того, чего у него никогда не было. Швейку на достоинство наплевать, у него его не было уже в тот момент, когда он попал на эту войну. Швейк не бунтует, не протестует, наоборот, он добродушно, покорно, но хитро спешит выполнить приказы начальства, но не на сто, а на двести, триста процентов, и в результате в этом увеличении сразу бросается в глаза тупость, порочность, скотство начальства и его приказов, и всего общественного порядка».
Все же надо признать, что в жизни встречаются тяжелые ситуации, когда бунт невозможен. И в этих ситуациях «Швейк» может послужить и отдушиной, и своеобразным рецептом, как поступить. Поэтому, безусловно, стоит этот роман прочитать.
Либор Кукал
Radio Prague International
Ярослав Гашек (1883 – 1923) – чешский писатель и журналист. Автор примерно 1500 различных (в основном, юмористических) рассказов. Мировую известность получил его неоконченный роман «Похождения бравого солдата Швейка» (1921 – 1923). Действие романа разворачивается во время Первой мировой войны. Сам Гашек5 был участником боев, в сентябре 1915 сдался в русский плен. Позже вступил в Чехословацкий легион, который затем покинул и вступил в партию большевиков. Стал «красным комиссаром», работал в Самаре и Иркутске, был комендантом города Бугульма. В декабре 1920 г. вернулся в Прагу.