Берёзовое детство
«Моё детство прошло в деревне в Костромской области. Родители были простыми сельскими земледельцами. В нашей семье было семеро детей, и я даже не представляю, как мама успевала следить за всеми. Я очень люблю вспоминать то время: помню, весной мы пили берёзовый и сосновый сок, а осенью часто ходили в лес по грибы, брали с собой большой кузовок и каждый раз наполняли его до отказа.
Когда мне исполнилось 9 лет, мы перебрались в Ленинград. Там я ходила в школу и прониклась школьным духом. Я очень любила школьные творческие мероприятия, и мне хотелось и в будущем связать свою жизнь с преподаванием.
В более осознанном возрасте мы с подругой планировали стать связистками и уехать к морю, но нашим мечтам не суждено было осуществиться: я успела окончить только 7 классов, когда началась война. Моя сестра стала медсестрой, а я решила идти в ремесленное училище, чтобы потом работать на заводе и быть полезной стране. Со мной пошла и подруга. С первого же дня, когда нам только выдали форму, мы уже почувствовали невероятный прилив патриотизма!
Блокадная юность
Я жила в Ленинграде в первые месяцы блокады. Это было самое тяжёлое время: была холодная зима, еды недоставало. Мне ещё очень повезло, что в это время я училась: советские власти поддерживали молодое поколение, и в училище нас ежедневно кормили завтраком, обедом и ужином. Мама работала корневщиком в столовой, поэтому и ей тоже перепадала где тарелка супа, а где ещё какая-нибудь еда.
Сестру также кормили за её помощь в госпитале. Я не знаю, что бы случилось, если бы этого не было. На некоторых страшно было смотреть, настолько опухли у них животы. Это всё оттого, что они запивали голод подсоленной водой, но иногда и соли не было. Конечно, многие не выдерживали этого испытания и умирали. Это были очень тяжёлые месяцы: война была в самом разгаре, кругом бомбёжка…
Я считаю, что нам очень повезло, потому что мы постоянно были чем-то заняты: так было проще хотя бы немного отвлечься от мыслей о войне. Я каждый день ходила на учёбу, пока наше училище не эвакуировали – это случилось в марте. Нас посадили на товарный поезд и повезли в Куйбышев. Дорога вела через фронт и была очень напряжённой: мы добирались 27 дней. В Куйбышев к тому времени уже перебралось правительство. Здесь, конечно же, было намного спокойнее, чем в Ленинграде: и еды было больше, и не слышно было этих страшных взрывов.
Неженская доля
Так как по всей стране было объявлено военное положение, мы должны были трудиться не покладая рук. Я работала на заводе фрезеровщиком. Несмотря на то, что мы были ещё очень юными, приходилось работать по 12 часов в день. Жили мы в бараках, по 20 человек в комнате, и спали на нарах. Для обогрева помещения у нас была всего одна печь.
Несмотря на все эти сложности, мы всё равно успевали развлекаться и находили время даже на танцы и походы в кино: а как же иначе – ведь молодые были, хотелось и любви, и веселья! Мы даже умудрялись наряжаться: те, у кого была более или менее приличная одежда, делились с остальными, мы с подругами постоянно менялись платьями… Однажды в кино я познакомилась с парнем – очень хороший был. На свидания он носил мне не цветы, а дуранду! Уж не знаю, где он её брал: может, где-то в конюшне – лошадей ведь ей и кормили. Но в то время это было настоящим сокровищем и для людей.
И всё было бы совсем хорошо, если бы не производственная травма. Во время работы одна из машин повредила мне голову. Я долго лежала в госпитале и очень боялась за своё будущее: на заводе я больше не могла работать. Благо, когда я выздоровела, нашёлся один добрый человек, который устроил меня к себе в канцелярию. Я работала курьером, разносила записки и детали по заводу, а иногда ходила с поручениями и в другие места. Секретарь позволила мне пользоваться печатной машинкой, и вскоре я уже могла в случае необходимости заменять её.
Ещё одной моей обязанностью было разносить рабочим хинин. На заводе было очень шумно и жарко, поэтому чтобы ни у кого не появилась лихорадка, все до единого должны были принимать лекарство. Я должна была следить, чтобы каждый рабочий, даже если он хорошо себя чувствовал, обязательно выпил лекарство.
А ещё мы писали письма солдатам на фронт. Был у меня и друг по переписке. Мы постоянно писали друг другу, я пыталась отвлечь его от тяжёлых мыслей о войне. Мне очень нравилось получать письма с фронта: они были такими светлыми, в них было вложено так много души!
Когда блокадное кольцо вокруг Ленинграда ослабилось, и русские стали наступать на немцев, на работе нам дали небольшой отпуск. Я, конечно же, сразу собралась ехать в Ленинград, к семье, но всё оказалось не так-то просто. Билетов на поезда тогда не продавали. Тогда мы с подругой решили пойти на риск: когда на станцию прибыл товарный поезд, мы забрались в один из вагонов с соломой и каким-то чудом добрались до Москвы. Из Москвы до Ленинграда мы ехали следующим поездом.
Билетов снова не оказалось, поэтому, когда поезд тронулся, мы запрыгнули на подножку и так и проехали полпути. Потом вагоновожатый сжалился и пустил нас в тамбур. Вскоре я встретилась с семьёй: у меня осталось только две сестры, все остальные погибли. Маме, как многодетной матери-одиночке, дали новую квартиру площадью всего 14 м2. Отца объявили пропавшим без вести, хотя мы почти наверняка знаем, что он утонул в Ладожском озере.
По окончании отпуска я должна была вернуться в Куйбышев. Я снова работала, но оставаться там надолго не собиралась. Мне хотелось учиться и быть рядом с семьёй. Несмотря на то, что у меня там были поклонники, готовые связать свою жизнь со мной, при первой же возможности я вернулась в Ленинград.
Я продолжала работать: в то время моей семье была важна каждая копейка, так как мама зарабатывала совсем мало. Я закончила восьмой класс и поступила в Педагогический институт имени Герцена на вечернее отделение: мне с самого детства хотелось стать преподавателем. В университетские годы я познакомилась со своим будущим мужем: это был чех, который приехал в Россию по обмену. Он часто захаживал к нам в гости, и мама угощала его жареной картошкой – это была единственная еда, которую мы могли себе позволить. И как-то он у нас прижился, мы притёрлись, и вскоре он сделал мне предложение.
Замуж за рубеж
Семья, конечно, была очень обеспокоена: в то время выйти замуж за иностранца было гораздо сложнее и опаснее, чем сейчас. Но всё-таки я согласилась, и в 1952 году мы вместе уехали в Чехию. Муж нарядил меня с ног до головы и даже купил свадебное платье. В его семье меня приняли очень хорошо, ведь русских тогда любили и считали братским народом. У нас родилось трое детей.
Поначалу жить в чужой стране было непросто: не хватало родных, друзей… Даже установить переписку нам не удалось, так как в то время все боялись отправлять письма за границу.
Благодаря связям мужа, я стала работать учителем разговорного русского языка в университете. Моими учениками были студенты, которые уже довольно хорошо владели языком и хотели работать в сфере дипломатических отношений с Россией. Работа приносила мне невероятное удовольствие вплоть до 1968 года.
В этот момент я почувствовала, что ко мне относятся совсем не так тепло, как раньше. Вскоре мы с мужем поехали на Кубу, так как его профессия обязывала время от времени перемещаться с одного места на другое. Там мы прожили 7 лет, и я снова работала учителем русского языка, только теперь обучала новичков. После этого мы вернулись в Чехию.
Оглядываясь назад, я понимаю, что повидала на своём веку многое. Сейчас, конечно же, у всех совсем другие взгляды на вещи, и все привыкли совсем иначе строить свою жизнь. Мне предлагали написать книгу о своей судьбе, но я не думаю, что в наше время это будет многим интересно. Поэтому сейчас я пишу мемуары для своих детей и внуков, чтобы они не забывали о своих корнях».
Опубликовано в газете «Пражский телеграф» №19/260