Песней «Сон», впервые прозвучавшей в документальном фильме «Русские без России» (реж.Н.Михалков), в Российском центре науки и культуры в Праге открылась встреча соотечественников с Игорем Домниным, военным историком, представителем Дома Русского Зарубежья имени А.Солженицына.
О деятельности и задачах Дома Русского Зарубежья, значимых и актуальных проектах в архивно-музейном, научно-исследовательском и международном направлениях Игорь Владимирович рассказал корреспонденту «Пражского телеграфа» Раде Малиевой.
Игорь Владимирович, Дом Русского Зарубежья – довольно специфическое название. Расскажите, как оно возникло?
Первоначальное название, которое Дом получил 15 лет назад, было «Библиотека-фонд «Русское зарубежье». Его учредителями выступили правительство Москвы, Русский Фонд Александра Солженицына и старейшее парижское издательство Имко-Пресс, ведущее свою деятельность с 1921 года. Тогда на церемонии открытия учреждения Солженицын говорил о том, что создано нечто, о чём русские эмигранты, и, в частности, он сам, не могли и мечтать. Он был очень воодушевлён основанием Дома и не уставал повторять, что центр станет мостом, соединяющим память двух Россий.
Два года назад, после смерти Александра Исаевича, название поменялось, вернувшись к первоначальному замыслу Солженицына – Дом русского зарубежья. На сегодняшний день учреждение представляет собой огромный гуманитарный комплекс в 7,5 тыс. кв. метров, сочетающий в себе функции музея, архива, библиотеки, научно-исследовательского и научно-просветительского центра. Вся его деятельность посвящена феномену русского зарубежья и развитию связей с русским миром, живущим вне России, что и отражено в его названии.
Существуют ли в мире подобные институты?
Нет, в этом отношении Дом уникален, ни в одной стране нет подобного учреждения, занимающегося наследием эмиграции. Русская эмиграция создала огромные культурные и научные ценности, которые рассеяны по всему миру, а мы ведем работу по их возвращению. Богатейший фонд редкостных экспонатов сформирован благодаря дарам представителей эмиграции первой волны, их потомкам, которые передали нам книги, архивные материалы, личные вещи. К величайшему сожалению, очень многое безвозвратно утеряно, особенно в частных собраниях, люди ведь умирают, а внуки и правнуки уже ассимилированы и не понимают, какие бесценные вещи оказываются в их руках.
Известно, что во второй половине 40-х годов Чехословакия передала СССР большой объем архивных документов, связанных с жизнью и деятельностью русской эмиграции.
Действительно, так называемый Пражский архив был полностью вывезен, причем в нём сохранилось всё до последнего листочка, спасибо тем порядочным людям, которые и при большевиках, и при коммунистах сделали всё возможное, чтобы уберечь архивные данные, с которыми мы сегодня можем работать.
Это колоссальная коллекция, опись которой началась сразу по возвращении, и продолжается по сей день, так что можно представить себе объемы этого наследия. Основная масса документов была обработана ещё до конца 90-х лет. Поскольку был вывезен корпус архивных документов и немало печатных изданий – периодических и художественных – то все издания были рассредоточены по нескольким хранилищам Москвы, а документы уложены в Центральный архив Октябрьской революции, известный сегодня как Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ).
Так называемая Пражская коллекция находилась здесь, в Праге, в Русском заграничном историческом архиве, который был создан в 1923-24 годах решением президента Масарика. Под него был выделен Тосканский дворец, расположенный на территории Пражского Града. Это малоизвестный факт, о котором не упоминается ни в одном путеводителе по Праге.
Кстати говоря, я успел побывать на экскурсии и, к своему великому сожалению, не услышал ни слова о представителях первой волны русской эмиграции, которая здесь жила и работала. Единственное, о ком упомянул экскурсовод, это о Марине Цветаевой. Согласен, это действительно колоссальная фигура русской культуры, но совершенно неправильно сводить все знания о русской эмиграции к одному имени, пусть даже к такому значимому. Поэтому, конечно, начинать надо не с Цветаевой, которая приехала намного позже, чем сюда прибыла русская профессура: Кизеветтер, Кондаков и другие.
Как вы помните, русская интеллигенция, русская элита, более 160 человек, вместо расстрела была выслана из страны по указу Ленина, который определил ей на сборы 48 часов. Здесь были учёные, экономисты, литераторы, политические деятели, социологи, историки: Питирим Сорокин, Бердяев, Лосский, Трубецкой и многие другие. Всех их погрузили на два парохода, и русская философская мысль покинула страну.
Они осели сначала в Германии, куда и пришли суда, затем часть переселилась в Прагу, в Париж и в Белград. На корабле изгнанникам дали «Золотую книгу» для памятных записей именитых пассажиров. Её украшал рисунок Шаляпина, покинувшего Россию чуть раньше: великий певец изобразил себя голым, со спины, переходящим море вброд. Надпись гласила, что весь мир ему – дом.
Надо отдать должное Масарику, именно благодаря ему русская эмиграция была принята в стране более-менее хорошо, по сравнению с иными государствами.
Масарик активно ратовал за сбор на своей земле представителей русской эмиграции, поэтому сюда приезжало множество молодых офицеров, переселявшихся из лагерей Галлиполь и Лемнос.
Они переезжали для обучения, на которое были выделены государственные средства. Чехам была важна подготовка кадровых военных, а наши офицеры служили для этого отличным материалом – грамотные, обладающие качественной начальной базой, готовые и день, и ночь учиться. Они на самом деле стали прекрасными кадрами для чешского хозяйства, и всё же не переставали мечтать о возвращении в Россию, выжидая подходящего момента. Тем временем была организована военная печать. Например, здесь издавались «Морской журнал» и «Морской сборник» – основные средства эмиграционной прессы в межвоенный период. Публикации в них – это замечательная хроника жизни морской эмиграции, которая нам о многом сегодня может рассказать.
В русском заграничном историческом архиве, о котором я упоминал, существовал военный отдел, куда стекалась вся важная информация. Его возглавлял генерал Чернавин Владимир Сергеевич – офицер военного штаба, который и сам писал военные научные статьи. В Чехии издавался местный журнал «Военный взгляд», где он периодически публиковался. Благодаря этому мы сегодня имеем огромный фонд Чернавина, в котором собраны тысячи документов и переписка со всеми основными представителями военной эмиграции того времени.
Какие ещё страны по примеру Чехии вернули России ее наследие?
Общество сохранения культурных ценностей, созданное в Париже русской эмиграцией, в 50-е годы передало на хранение Французскому национальному архиву огромный объем документов, который французы вернули России. Дело в том, что наши соотечественники передавали документы именно с этим условием.
А вот что касается США, то ни материалы Врангеля, ни материалы Деникина, ни материалы наших мыслителей, художников и так далее, скорее всего, никогда не будут переданы России. Архивы эти хранятся в Стэнфорде, в библиотеке Конгресса и в Колумбийском университете.
Игорь Владимирович, а для чего мы вообще изучаем эмиграцию? Что нам это даст?
С одной стороны, это память. Если это русская эмиграция, значит, мы должны разобраться в ней, детально знать, как всё происходило, чем она жила, в чём был исторический смысл её исхода, её миссии. Ведь это на самом деле была миссия – спасти всё то, что на родине подвергалось уничтожению, истязанию, начиная с тысячелетней веры, до культуры, которая вся перелицовывалась и выворачивалась наизнанку
А потом, если мы говорим о том, что каждый человек – это микрокосм, целая Вселенная, то судьба каждого конкретного человека, особенно если он оставил след в истории, не может не интересовать. Порой судьбы личностей, попавших в эмиграцию со сложившимися именами, бывают не так интересны, как феномен детей, выросших в специфическом мире эмигрантов, который сформировал любопытнейшие образцы русского характера…
Россияне должны знать, что существовала зарубежная Россия, русское зарубежье – некое порождение эпохи, результат гражданской войны – спровоцировавший исход цвета русской нации. И нам необходимо изучить основные идеи, заветы, уроки русской эмиграции, которые она для нас сформулировала, как и те, которые мы для себя сформулируем, изучая их наследие…
Вставка
Помощник директора московского Дома Русского Зарубежья имени А.Солженицына, военный историк, полковник запаса, член Союза писателей России. Автор-составитель, редактор порядка тридцати работ о творчестве русских военных писателей, исследователей, оказавшихся в изгнании («Краткий очерк военной мысли Русского зарубежья», «Душа армии: Взгляды русской военной эмиграции», «Грехи и достоинства офицерства в самосознании русской военной эмиграции», «От Первой мировой до «Третьей всемирной»: Жизненный путь полковника Генерального штаба Е.Э. Месснера» и др.).
Сон (авт. В.Леонидов)
Один и тот же снится сон.
Он унесет меня без виз
В парижский пригород Медон,
Белград и северный Тунис.
И в этом странном светлом сне
Чужую вижу я зарю
И тени храмов в Харбине
И троицу на рю Дарю…
Туда не взять в агентстве тур,
И лишь во сне попасть дано
Мне в строй болоньи Бей Анкор
Перед заводами «Рено».
Я там услышу разговор:
«Пардон, мон шер, же парль ре рюс».
И я аккордом ля-минор
Нащупать пробую тот пульс.
Но как поймать, как уловить
И как мне заглянуть в глаза
Им, все сумевшим пережить,
Но не вернувшимся назад?
И не в Москве, ни на Дону
Лишь с верой в звон колоколов
Они несли свою страну
Среди чужих полей и слов.