Если вы собрались в Италию на автомобиле, будьте готовы ко всякого рода неожиданностям сразу же после того, как увидите вожделенную надпись: добро, мол, пожаловать!
Ну вот, например, едете вы спокойно по прямой и видите столб с дорожным указателем, свидетельствующим о том, что нужный вам пункт находится… влево. Почему? Потому что – влево от указателя. А у машин, перестраивавшихся из одного ряда в другой, бесполезно выискивать включенный поворот. Нет у них такой глупой привычки – поворотник включать. Словом, «итальянцы – экспрессивная нация». Это я цитирую героя Андрея Миронова из чудного рязановского фильма об искателях бабушкиных сокровищ. Сама бы к этому добавила: «…и самодостаточная». В отличие от других жителей Евросоюза, итальянцы не столь фанатично учат иностранные языки, предпочитая обходиться собственным. У них вообще все свое, особенное, неповторимое: море (то есть – моря), горы, курорты с термальными источниками, спорт, музыка, кухня и – богатейшая история.
…Они празднуют 500-летие Единой Италии. А представляете, сколько лет еще ДО ТОГО, то бишь «Не-единой»? Одна Флоренция чего стоит! Бывшая Флорентийская республика. Идешь по городу – и немеешь. Здесь Данте жил, тут Леонардо да Винчи творил и Микеланджело, там Галилей работал… И это все ИХ, итальянская, история, в чистом виде! Но и наша, «всехняя»! Ну какая еще страна дала миру столько равновеликих личностей?! И при этом осталась собой, вне времени… Аэропорт в Вероне, между прочим, носит имя не какого-нибудь (чужого чаще всего) президента, а поэта – собственного, древнего, великого – Гая Валерия Катулла.
Однако неподалеку от площади, где стоит статуя Давида, есть дом с мемориальной доской, посвященной Достоевскому: мол, жил здесь, когда приезжал во Флоренцию. А Бродский был ее почетным гражданином. Похоронен он в Венеции. Что-то есть в этом: город – зыбкий, грозящий уйти под воду, раствориться в предрассветном тумане, — и поэт – один на один со стихией времени, судьбы, памяти…
Когда вы приедете в Италию, у вас будет ощущение, что вы здесь уже были: так много знакомого, почти с детства. Даже язык нет-нет и подарит вам роскошную иллюзию простоты и абсолютного понимания. Мать, спускающаяся по лестнице с малышом, крепко держащимся за ее руку, торопливо повторяет: «Пианиссимо… пианиссимо». Кассирша в пиццерии деловито уточняет: «Пицца – уно? Дуо?», показывая то один, то два пальца. Продавец, взвесивший вам пяток невообразимо душистых персиков, делает характерный знак рукой: «Баста?» И вы киваете: «баста, хватит, достаточно».
Вот ведь странность: вернулась из Италии – не вчера, в свою русско-чешскую стихию, а в голове, в душе, на языке – все эти «арриведерчи», «грацие, синьора» и «белла Италия», как острова, что видны уже только в подзорную трубу, но видны, видны, видны… И так тихонько, еле-еле, «пианиссимо», щемит сердце и ждет новой встречи с «белла Италия».
Людмила Свирская