Легендарный гроссмейстер Анатолий Карпов разработал свою собственную систему выхода из кризисов после поражений в турнирах. Он не побоялся дать Виктору Корчному гарантии на выезд того за рубеж, вошёл в одну компанию с вечным соперником Гарри Каспаровым ради будущего шахмат и занялся боксом, когда ему было почти 60 лет. О своей насыщенной событиями жизни Анатолий Карпов рассказал в интервью шеф-редактору самой любимой газеты Чехии Наталье Судленковой.
У датского карикатуриста Херлуфа Бидструпа есть серия рисунков о подготовке шахматиста к матчу – он и в зале разминается, и на фехтовальной дорожке, и в бане парится… Зачем такие нагрузки? Разве шахматы – не сражение интеллектов?
Если плохо подготовлен, если нервная система не выдерживает, то как можно сохранять концентрацию в течение 6-7 часов? Шахматная партия длинная, и в этом есть какой-то парадокс. Кажется, что времени много, зрителям кажется, что события развиваются очень медленно. А на самом деле шахматист обдумывает свои решения постоянно, и он должен быть готов принять решение в любую секунду. Поэтому ты не можешь расслабляться, если расслабился, то практически сразу сделал ошибку. Для того, чтобы поддерживать себя в таком состоянии, надо быть прекрасно подготовленным физически.
В чём состоит процесс подготовки к матчу, к серьёзной встрече? Спортивные тренировки, специальное питание?
Тренировки – да, и шахматные, и изучение партий соперника, и своих, и теория… Кроме того, это и физическая подготовка. Я от часа до двух в день проводил в спортивном зале и бассейне.
Это правда, что Вы боксом занимаетесь?
Да, сейчас начал. Просто система подготовки боксёров наиболее интересная, динамичная, и мне кажется, что для общего физического состояния в моём возрасте она подходит. У нас с приятелями есть тренер, который готовит боксёров, в частности, чемпионку мира Наталью Рагозину. И этот тренер даёт нагрузки, которые меня вполне устраивают.
К боксу Вы подходите точно так же основательно и последовательно, как и ко всему, что Вы делаете?
Ну нет, на ринг я не пойду. Но подготовка меня устраивает.
Вернёмся к советским временам. У Вас было накануне матчей чувство ответственности перед страной, народом?
Конечно.
А что мотивирует человека на победу, когда он уже стал чемпионом мира, доказал всем и себе самому, что он способен был первым? Когда Карпов – это уже просто Карпов. Зачем Карпову после этого дальше играть?
А это сложно. Я вообще по жизни, с детских лет, с первой зрелости, не привык праздновать победы. И даже если и отмечал самые громкие победы, то в очень короткий промежуток времени. Я понимал, что в этом можно погрязнуть, и уже из этого не выйти. Поэтому даже после победы на чемпионате мира я мог мгновенно уехать на какое-то другое соревнование и «закрыть» всё это. Я привык работать и, собственно говоря, это всегда и помогало.
И после поражений тоже?
Особенно после поражений. Когда были даже самые обидные поражения, скажем, с Каспаровым, особенно в Севилье в 1987-м году, то никто и подумать не мог, что после поражения в матче через десять дней я буду выступать на другом крупнейшем турнире. А ведь тогда, в Севилье, мы с Каспаровым сыграли вничью, просто по правилам тех лет он при таком раскладе оставался чемпионом. Когда я после Севильи появился на другом турнире, то многие думали, что я с ума сошёл. Но я выиграл турнир, и эта победа перекрыла все негативные стороны матча с Каспаровым.
А на протяжении этих десяти дней между Севильей и турниром Вы что делали: Вы говорили себе: «Толя, соберись! Вставай!»?
Нет, спал, сколько надо было, хотел чем-то закрыть этот негатив. Конечно, в таких условиях не хочется встречаться ни с кем, надо побыть одному или как максимум в кругу семьи, выдержать карантин, а потом поехать играть в каком-то соревновании, постараться выиграть и таким образом закрыть всё негативное.
В своё время по инициативе Гарри Каспарова появилась вторая шахматная федерация. Как это отразилось на шахматах?
Это, конечно, внесло раздрай. И это беда шахмат, и потеря шахмат. Создание второй федерации привело к тому, что понизился уровень чемпионатов мира, понизился общий интерес к шахматам. Сейчас вроде бы нынешнее руководство пришло к тому, что ошибки были сделаны и надо их исправлять, но то, как идёт процесс, мне не нравится, да и многим тоже не нравится. Поэтому мы и объединились в одной компании с Каспаровым ради изменений. Эта нынешняя команда, признавая ошибки, пытается как-то латать систему, а её нужно кардинально менять.
Во времена моего детства имена Ботвинник, Карпов, Корчной звучали даже в семьях людей, максимально далёких от шахмат. Сейчас я даже не могу назвать, кто чемпион мира.
Пока Ананд…
Спасибо! Я хотела сказать, что образ шахмат как великого состязания умов как-то растворился, девальвировался.
Да, он растворяется. Показательно последнее исследования касательно шахмат, сделанное во Франции среди населения, которое в шахматы не играет. В прошлом году в рамках этого исследования опросили несколько тысяч человек из разных социальных слоёв и возрастных групп. Среди не играющего населения узнаваемость Каспарова и Карпова примерно на одном уровне – 30%, а действующий чемпион Ананд получил только 6%. И я был удивлён этому результату, но печально для шахмат, что действующий чемпион мира в пять раз менее узнаваем, чем Каспаров и я, которые уже десять лет за звание чемпиона не борются.
Как Вы считаете, с чем это связано?
С кризисом.
Это кризис в шахматах или следствие массового перехода к информационным технологиям?
В первую очередь в шахматах, люди же знают Карпова и Каспарова или Каспарова и Карпова, но почему же они не знают Ананда?
В связи с чем кризис произошёл?
Масса ошибок была допущена, и популярность шахмат пошла вниз. Если взять уровень гроссмейстерский, то я не уверен, что каждый гроссмейстер или каждый второй гроссмейстер назовёт чемпиона мира. Они запутались в том, что происходит. И это беда шахмат.
Есть из этого путь какой-то?
Конечно, есть. У меня были идеи конкретные и чёткие, но я не стал президентом Федерации, поэтому что мне говорить…
Будем ждать, пока Вы станете президентом, чтобы реализовать их. В своё время Вы давали гарантии на выезд в Швецию Виктору Корчному. Вы не боялись того, что он останется за рубежом? Он ведь в конце концов так и не вернулся…
Я понимал, что с чемпионом мира трудно что-то сделать. К тому же, я считал, что будет более неправильно, если он будет лишён возможности заниматься своей профессией, по сути, для него был введён запрет на профессию. Хотя я был уверен, что в первую поездку он не останется. Но он бы не остался и во вторую поездку, если бы не глупый дипработник, который начал его терроризировать. У Корчного просто часто язык опережал мозговую часть, и он наговорил лишнего на пресс-конференции в Голландии. А дипработник подошёл к Корчному и сказал что-то типа того: «Вас мало наказывали, надо наказать ещё». И он спровоцировал Корчного на то, чтобы тот остался за рубежом. У меня были достаточно хорошие отношения с женой Корчного и с его сыном и после его отъезда. Жена сказала, что он готовил отъезд, но не собирался оставаться в тот момент, когда он остался. Но после того как Корчному пригрозил дипработник, он испугался, что его больше не выпустят, и решил остаться именно тогда.
Традиционный вопрос – что Вы можете посоветовать молодым шахматистам? Что они должны делать для того, чтобы стать великими шахматистами?
Много работать. В шахматах талант и работа распределяются так: в лучшем случае 25% -30% таланта, а остальное — работа. Поэтому даже тот, кто талантлив, надеется только на талант, то чемпионом мира навряд ли станет. Шахматы предполагают работу, пусть не всегда приятную, но необходимую, и это надо понимать. Если человек не получает удовольствия от игры в шахматы, то ему вообще тяжело. Прежде всего надо любить этот процесс необходимости обдумывать что-то, быть в состоянии интеллектуальной борьбы.
Кстати о борьбе. Как Вы относились к своим соперникам? Были ли какие-то личные неприязненные отношения, симпатии либо антипатии?
Никогда. Я относился к тем шахматистам, которые не портили отношений с противниками, чтобы лучше играть с ним, но известна такая категория спортсменов. Скажем, Ботвиник, который недолгое время был моим учителем, относился к этому типу шахматистов. Корчной, в частности, тоже, Каспаров относится к тем людям, которые должны испортить отношения, чтобы лучше играть.
То есть, им это помогает вырабатывать определённую дозу адреналина?
Наверное, да. Но я из другой категории людей.
Если говорить о стиле игры гроссмейстеров, которые были перед Вами, у Вас был какой-то идеал?
Капабланка.
Почему именно он?
Не знаю, может, потому что первой книгой, которую я прочитал от начала и до конца, была книга избранных партий Капабланки. Стили игры у нас похожи, хотя они где-то различаются, но это уже для шахматиста понимающего. Тем, у кого поверхностные знания о шахматах, кажется, что мы похожи. Похожи, потому что я изучал его партии, это была первая книга, и его стиль отразился на формировании моего шахматного мировоззрения.
Фактор удачи в шахматах имеет какое-то значение?
Конечно. Но какое именно – точно не знаю.
Но удача в чём?
Именно в том, как мы её понимаем. И можно сказать, что именно удачи не достало, когда не обыграл Каспарова, или когда я проиграл звание чемпиона мира, не выиграв выигранную партию второго матча.
Остаётся пожелать, чтобы она Вас больше не оставляла!
Спасибо!
«Пражский телеграф»