О том, какой была цензура в Советском Союзе, известно сейчас любому, кто хоть мало-мальски интересуется историей. Однако, несмотря на распространённое мнение об СССР как «тюрьме народов и душителе свободы», люди со внутренней свободой честно и добросовестно занимались своим делом и добивались того, что сегодня называют карьерным успехом.
Легендарный журналист, специальный корреспондент, а затем заведующий экономическим отделом «Литературной газеты» Александр Левиков на сделки с собственной совестью не соглашался, никогда не чувствовал себя провинциалом, даже работая в областной газете или университетской многотиражке, и всегда оставлял за собой право на личное, особое мнение. О своей жизненной позиции Александр Левиков рассказал в интервью шеф-редактору «Пражского телеграфа» Наталье Судленковой.
Бытует мнение, что небольшие газеты, с двумя-тремя сотрудниками, не могут себе позволить хорошую журналистику. Так ли это?
Не думаю. В многотиражке Московского государственного строительного университета «За строительные кадры», куда я перешёл в 1955 г. из районной газеты, журналистом был я один, ответственный секретарь и все остальные сотрудники, включая редактора были студентами вуза и преподавателями. Тем не менее, в каждом номере мы печатали фельетон, дневники из турпоходов, впечатления о студенческом театре, стихи. Газету расхватывали. Ящик для денег без присмотра стоял рядом с пачкой свежих «строительных кадров». И никто не крал! Я с этими студентами до сих пор переписываюсь, они у меня учились журналистике, хотя их «учитель» сам был тогда новичком в профессии.
Но новичок-то стал светилом, одной из легенд советской журналистики! Что помогло?
Оказавшись в газете «настоящей» — ежедневной, я поставил перед собой задачу: пройти «все университеты» журналистики. Пользуясь благосклонностью главного редактора, поочерёдно руководил отделами разной тематики – от политики и образования до информации, сельского хозяйства, строительства и промышленности. А в перерывах между переходами на полгода – год становился спецкором при секретариате. Замечу, в той «областничке», было немало талантливых журналистов, оказавшихся позже в «Литературке».
Если не ошибаюсь, то именно к этому периоду относится «Песня журналистов»?
Да, именно тогда, работая в областной газете, я написал стихи, которые Вано Мурадели положил на музыку, и появилась «Песня журналистов». Мы работали увлечённо, пытались «конкурировать» с центральной прессой. Долой провинциальность! Что добудем в столице, то интересно и подольским машиностроителям, и серпуховским крестьянам! Событие в любом конце страны, промелькнувшее в тассовской хронике, на другой день мы разворачивали в рубрике «Подробности». В «Клубе интересных встреч» печатали интервью с нобелевскими лауреатами, выдающимися музыкантами и писателями, среди которых, был, например, и английский прозаик Грэм Грин. А в экономической сфере анализировали не только местные проблемы и критиковали не только областное начальство.
Как высшие органы на это реагировали?
Без энтузиазма, порой раздражённо. Статьи «Машины и годы», «Экономика и арифметика» попали в качестве отрицательного примера в письмо Отдела пропаганды ЦК КПСС, разосланное редакциям средств массовой информации страны. Московская областная газета, говорилось там, и её корреспондент А. Левиков, затрагивают темы, которые выходят далеко за рамки областных задач, что является недопустимым.
Но ведь Ваша карьера на этом не закончилась, как могло бы показаться?
Наоборот. По иронии судьбы, это помогло мне, когда меня позвали в «Литературку». Позвонил заместитель главного редактора Сырокомский, на размышление дал сутки: «Если откажетесь, то второй раз звонить не буду». А когда моя кандидатура рассматривалась в «ЛГ» на редколлегии, «Сыр» вдруг доложил о письме ЦК. Все молчали, я дыхание затаил. И тут главный, Александр Борисович Чаковский, говорит: «Вот такие люди нам и нужны!». И добавляет, повернувшись ко мне: «Жаль только, Александр Ильич, с вашим приходом подписка на «Литгазету» упадёт». «Почему?!», – растерялся я. «А как же, — «Чак» вынул сигару изо рта, — Вы ведь выписываете нашу газету? А теперь будете брать в секретариате»… Так в конце 1966 года я оказался в «Литературке», где и «застрял» на четверть века.
Вы ведь в 1966 г. были уже опытным журналистом с именем, которого даже ЦК критиковал. А начали в «ЛГ» специальным корреспондентом. Не досадно было?
Как раз нет. Меня пригласили в «ЛГ» заведовать экономическим отделом, а я отказался, хотел быть спецкором. Через десять лет, когда уже изъездил вдоль и поперёк страну и опубликовал сотни статей, «завом» меня все-таки «принудили» стать. Мои
«университеты журналистики» продолжались и после «ЛГ», в журнале «Деловые люди», от которого в 1995-ом я и приехал в Прагу шефом бюро по Центральной и Восточной Европе.
Журналист должен быть смелым – это Ваше кредо. Каким журналист не должен быть?
Журналист не должен кривить душой. Однажды я поехал от «ЛГ» в командировку в тогда ещё социалистическую Германию – ГДР и написал по итогам поездки статью «Ремесло». Этот материал был посвящён, по сути, мелкому бизнесу, который в ГДР существовал даже во времена развитого социализма в различных сферах – от медицины до услуг. Но в газете материал отказались печатать, цензор сразу сказал, что это не пойдёт. Заведующий международным отделом «ЛГ» послал материал в ЦК КПСС на согласование. Там эту статью зарубили, сказав: «Не будем пропагандировать частную собственность, пусть даже в Германии». Я тогда написал дополнительно в два раза больше материала и отдал всё в журнал «Новый мир», который это напечатал. И так я делал всегда.
Для журналиста не так страшен внешний цензор, как внутренний, потому что именно он не даёт тебе писать свободно, не так ли?
У меня по этому поводу была публицистическая заметка в журнале «Журналист». Она называлась «Не хочу быть маленьким!». Маленький человек – это не тот человек, который занимает незаметную должность. Маленьким может быть и министр, и генеральный директор крупнейшего завода, и главный редактор. Маленький – это тот человек, который говорит: «Ну, что я могу сделать? Я – маленький человек, не я решаю эти вопросы». Я не хочу быть маленьким! Я боролся со своим внутренним редактором, который мне всегда шептал, что это, мол, не пройдёт, что не надо так писать. Каждый раз, когда я его, подлеца, слушал, ничего хорошего из-под моего пера не выходило. И я искоренил в себе внутреннего редактора и писал так, как считал нужным.
Часть 2. Окончание. Начало читайте в «Пражском телеграфе» N1(37).