Многое из жизни великого белоруса Франциска Скорины скрыто во мраке. Неизвестны даты его рождения и смерти, место захоронения. Часто приходится гадать, чем он занимался, где был.
Документально подтверждены только эпизоды, один из них известен более-менее точно: в 1517-19 гг. его стараниями в Праге была издана Псалтырь и 19 книг Библии на «русском» языке (так в энциклопедии, другие источники называют 23 тома).
Казалось бы, такая огромная издательская деятельность не могла пройти незамеченной, но в пражских архивах того времени о ней нет ни слова. Крупнейший знаток Скорины, живший в Праге русский учёный Антоний Флоровский с сожалением назвал пражский период жизни издателя «пустым местом, украшенным пышным снопом его изданий» и «загадочным в отношении бытовом, личном, организационном». А поиски вели десятки пытливых умов, так как значение Скорины для развития восточнославянской письменности трудно переоценить. Остановимся же на основных этапах его жизни.
Корни
Будущий просветитель европейского формата родился в купеческой семье в городе Полоцке. Относительно даты рождения единства мнений нет: кое-кто называет дату 1486, Флоровский осторожно говорит о восьмидесятых годах, но почему-то преобладает год 1490-й. Последняя дата основывается на первом достоверном сведении о Скорине – в 1504 г. его записали в Краковский университет, а туда принимали по исполнении 14 лет. Добавим: именно 1490-й год был взят в качестве начального при праздновании 500-летия со дня рождения Франциска Скорины, состоявшегося в 1990 г. В Праге годовщину отметили скромным вечером библиотечные работники, а 2 года спустя их стараниями тиражом в 200 экземпляров вышел сборник «Франциск Скорина в трудах чешских славистов». Некоторые ниже изложенные сведения почерпнуты нами оттуда.
Учёба
Судя по всему, Скорина был хорошим студентом: в 1506 г. он получает титул бакалавра свободных искусств. По тем временам это было солидное образование, в каждом случае отрывочные данные свидетельствуют, что оно позволило молодому человеку стать секретарём датского короля. С той поры короли довольно часто встречаются на его пути, но об этом чуть позже.
В 1512 году Скорина оказывается в Падуе, где после сдачи предписанных экзаменов получает титул доктора медицины. Позднее он сам себя именует «в лекарских науках Доктор», «в науках и лекарстве учитель», «учёный» или «избранный муж».
По своей образованности он был энциклопедист, а по широте интересов гуманист и реформатор.
Русская Библия
Далее следует пятилетний провал, а за ним самый загадочный и плодотворный этап жизни Скорины – пражский. 6 августа 1517 года в пражской типографии выходит первая книга Скорины – Псалтырь. Затем почти каждый месяц издаётся новая книжка Библии. Каждый, кто мало-мальски знаком с типографским делом, притом фактически на заре книгопечатания (Гутенберг изобрел наборную печать в середине 15 века), согласится, что такой темп невозможен без предварительной подготовки.
К этому надо добавить, что Скорина сам занимался переводом, и хоть и переводил с канонизированной латинской вульгаты (перевод библии с греческого на латынь), в качестве вспомогательного текста он использовал чешский перевод Библии. Первым на это обратил внимание Йосеф Добровский, заметивший в текстах Скорины богемизмы. Переписывались слова и целые обороты, в основном имевшие старославянскую основу. Позже чешский славист Первольф сравнительным анализом доказал, что Скорина пользовался чешской Венецианской библией 1506 года издания.
Здесь уместно упомянуть, что чешский перевод всей библии был готов ещё в 80-е годы XIV века, то есть при короле Вацлаве IV. Чехи были первым славянским народом, приобщившимся к сокровищнице мировой литературы. Их текст повлиял на польский перевод и даже на румынский.
Из сказанного следует, что Скорина мог жить в Праге задолго до 1517 г., занимаясь переводом. Все свои издания он снабдил предисловиями, в которых излагает мотивы своего начинания. В них также проскальзывают богемизмы и, так как речь идёт об оригинальном творчестве, можно считать, что автор был под влиянием языковой среды, впитал язык, а для этого требуется время.
Здесь же попытаемся обяснить, почему мы берём в кавычки прилагательное «русская», говоря о Библии Скорины. Её издатель искренне считал, что он переводит на русский язык, о чем свидетельствует данное им название «Библия руска выложена докторомъ Францискомъ Скориною…» И целью его было приблизить содержание Библии широким массам русскоговорящих земляков, язык которых он знал. Но был ли это русский язык? Исследования показывают, что речь идёт о письменном языке, употреблявшемся тогда в Литовской – не Московской — Руси с некоторой примесью церковно-славянского. Но это нисколько не умаляет заслуги Франциска Скорины.
Где эта улица, где этот дом?
Нам не известно, где жил тогда Франциск Скорина. Напрасно искали как чехи, так и русские, и белорусы, где были изданы первые «русские» книги. Вполне возможно, что он воспользовался услугами существующих пражских типографий – Северына или Конача. Кириллицы у них, естественно, не было, и предполагается, что шрифт Скорина привёз из Италии. Есть и третья возможность, о которой упоминают Добровский и Флоровский, — еврейская печать. Еврейская типография была в Старом Городе, а Скорина неоднократно пишет: «издано в Старом Городе Пражском».
Почему Прага?
Скорина в своих изданиях подчеркивает, что вышли они в «чешской Праге». Причиной уточнения могло быть желание предотвратить отождествление с польской, варшавской Прагой. Но если задаться вопросом, почему именно Прага была избрана им для выполнения задуманного, однозначно ответить трудно. Казалось бы, чего проще то же самое осуществить в Венеции, ему, доктору Падуанского университета? Или можно было остаться в хорошо знакомом Кракове, где в 1491 г. книгопечатник Фиоль уже издавал некоторые книги Священного Писания для восточно-славянского читателя. Правда, Фиоля обвинили в ереси, и такой пример мог на Скорину подействовать отрицательно.
Но есть ещё Нюрнберг, признанный центр печатного дела. В начале XVI века именно здесь издавалось много чешских книг. Причём в качестве места издания могли указываться и разные чешские города: Пльзень, Литомишль. Не поступил ли и Скорина подобным образом, печатая книги в Нюрнберге и указывая Прагу? Никаких, даже косвенных подтверждений этому не нашлось.
Зато заслуживает внимание догадка Добровского, развитая Флоровским, что Скорина мог иметь связи с членами королевской династии Ягеллонов. В пору жизни Скорины в Праге чешским королем был Ягеллон Людовик I (1516-1526) и не исключена какая-нибудь форма покровительства.
Наряду с этим решающую роль могли сыграть две предпосылки: избрание чешской Библии одним из исходных пособий и учёт полиграфических возможностей Праги того времени.
Перипетии жизни
Приблизительно в 1520 г. Скорина прибывает в Вильнюс, где находит применение полученному в Праге опыту и создает свою, первую восточно-славянскую типографию.
В ней будут позже изданы две книги: «Малая подорожная книга» и «Апостол».
На долгое время (1522-1533) он совмещает две должности – секретаря и врача – у вильнюсского епископа Яна. Опять обращает на себя внимание, что епископ был сыном польского короля Сигизмунда I.
Отношение работодателя к нему было либеральным. Скорина параллельно занимается издательскими делами, одновременно со своим братом Иваном усердствует в торговле, успевает жениться на Маргарите, вдове вильнюсского мещанина Юрия Одверникова, и всё это не мешает ему путешествовать.
Например, к Мартину Лютеру, неизвестно зачем. Зато Лютер его испугался, вспомнив пророчество познаньских евреев, что ему грозят чары, и спешно ретировался в Торгау.
Неудачно закончился и (возможный) вояж с Оньковым в Москву. Вероятно, они пытались продать там пражские Библии (по другому мнению, только что изданный «Апостол»). Великому князю Московскому не понравилось, что книги изданы подданным римской церкви, и он приказал сжечь их. Пришлось московитянам ещё 40 лет ждать своего истинно русского первопечатника Фёдорова…
А в 1532 г. Скорина оказался в тюрьме. Посадили за долги брата Ивана. Но уже через 6 недель по прямому королевскому указу (!) его освободили.
Из врачей – в садовники
Есть все основания утверждать, что затем Скорина вернулся в Прагу. Флоровский обнаружил в пражских архивах «открытый лист» от имени короля Фердинанда, датированный 29 января 1552 г. Лист был выдан некоему Симеону Русу и давал ему право получить имущество его умершего отца доктора Франтишка Руса «Skorýn s Poloczko», «королевского садовника». Вполне возможно, что речь идёт о сыне Скорины от брака с Маргаритой, который к моменту выдачи листа мог достичь совершеннолетия и получить право наследования.
Из других источников известно, что в 1534 г. король Фердинанд I Габсбург постановил устроить королевский сад при Пражском Граде на северной стороне Оленьего рва. По его распоряжению Скорина мог получить там должность садовника. Но не раньше 1535 г., так как последнее упоминание о нём в Вильнюсе датировано именно этим временем.
Конечно, можно спросить, что за чудное превращение врача в садовника? Но этому имеется простое объяснение: Скорина не был простым рабочим-садовником, а скорее всего, ботаником-садоводом.
В те времена медицинское образование включало в себя доступные познания из области ботаники. Природоведение входило в перечень наук, изучавшихся в Падуинском университете. Не случайно в Падуе в 1533 г. был основан первый в Европе ботанический сад, о котором знали и русские книжники. Косвенные данные говорят о том, что Скорина мог специализироваться в Праге на разведении южных растений, в частности, цитрусовых.
А был ли мальчик?
Наш довольно беглый взгляд на известное и малоизвестное из жизни великого просветителя был бы не полным, не упомяни мы об одной любопытной записи чешского хрониста Вацлава Гаека, касающейся пражского пожара 1541 г. Этот пожар, принявший огромные размеры, уничтожил и часть Пражского Града. Были жертвы. В перечне лиц, погибших в огне, приводится и «младенец Франтишек, сын бывшего (читай умершего) доктора Руса…» Кто был этот доктор Рус, умерший раньше 1541 года? Если людей с прозвищем Рус могло быть в Праге первой половины XVI века больше, то иначе обстоит дело с Русами, имевшими докторский титул. Совпадение?
Возможно и так, но о другом докторе Русе нет вообще никаких упоминаний. А тот же Гаек сообщает, что младенец Франтишек сгорел в доме священника Яна из Пухова, и стоял этот дом на Граде, где «садовничал» наш Скорина. Случайны ли эти совпадения?
Андрей Фозикош, Марина Обминская
«Чехия сегодня», № 167/2012